работу канала невозможной. Шлюзы бомбили несколько раз, но они сейчас восстановлены и работают. Буквально вчера очередной конвой из речных барж и катеров подвергся налёту возле Полакорской ГЭС, им удалось пройти двенадцатый шлюз и войти в Выгоозеро, но суда сопровождения дальше идти не могут, зенитного вооружения и артиллерии у конвоя больше нет. Велик риск прорыва к каналу частей противника и налётов авиации. Этот караван жизненно важен лейтенант! На нём груз стратегического назначения. Принято решение отправить в канал хорошо вооружённый отряд военных кораблей с малой осадкой в качестве прикрытия, глубина фарватера канала сейчас не превышает трёх с половиной метров, а таких судов у меня только два! Твой «Шторм» и «Ижорец — 32». Пойдёте оба, за старшего старший лейтенант Жохов! Полную информацию, карты и остальное получишь после совещания в штабе. Ты хорошо воюешь Виктор, сделай всё как надо и на твоей груди появится ещё один орден, сразу по возвращению можешь дырку крутить!

Я сидел и с каждым словом адмирала понимал — где-то я сильно нагрешил! Да так сильно, что меня пытаются спровадить на высший суд как можно быстрее, и только мой ангел-хранитель, в предсмертных конвульсиях ещё отбивается в своём последнем бою! Я знаю точно, скоро Беломорский канал станет нейтральной полосой между финскими восками и нашими, и будет ей вплоть до сорок четвёртого года. Когда только его перекроют я точно не знаю, но будет это скоро. Да и орден этот, нахрена он мне посмертно⁈ Крути говорит дырку в кителе, так мне их фрицы накрутят без всяких орденов, и не только в кителе! Провести караван по каналу, это значит дойти до Онежского озера, а там и до Ладоги, а потом Ленинграда!

— Идём до Онеги?

— Хороший вопрос Витя, и ответ на него я не знаю! Вас должны встретить катера или канонерки Онежской флотилии, но сейчас они ведут тяжёлые бои за Петрозаводск, будут ли они боеспособны к вашему приходу и смогут ли сопроводить дальше конвой неизвестно! Обстановка тяжёлая, на реку Свирь вышли финские войска, если их не отбросят, то пройти в Ладогу и Ленинград конвой не сможет, в этом случае распоряжение о движении конвоя вы получите прямо на месте! Выход завтра ночью, всем быть готовым к двадцати двум ноль-ноль!

Судьба всё дальше и дальше относит меня от родного Владивостока, скоро наш тральщик выходит в то место, где я меньше всего желал оказаться во время войны — в блокадный Ленинград! Но до него ещё и дойти надо, а это будет ох как нелегко, если вообще возможно.

Глава 11

Мы грузили боеприпасы под завязку, адмирал разрешил мне взять снарядов и патронов сколько влезет, получили моряки и личное стрелковое оружие. До этого на весь экипаж у нас были только несколько пистолетов у командиров БЧ, моих помощников и у меня, было и несколько винтовок с ручным пулемётом, теперь же каждый матрос получил по дефицитному сейчас автомату, четыре гранаты, каску и даже сапёрную лопату. Шашки с дымом я тоже взял с запасом. Наши запасы пополнили и три маскировочные сети. Все прекрасно понимали, что возможно нам придётся возвращаться назад своим ходом, хотя старались об этом не говорить и даже не думать. Сидоренко брал на складе всё, что подвернётся ему на глаза и плохо лежит. Провизии мы тоже загрузили сверх нормы.

— Ты и таблетки не забудь взять — напомнил я старпому.

— Перевязочные материалы, медицинские сумки и медикаменты взяли вроде все, чего за таблетки я забыл? — забеспокоился лейтенант.

— Таблетки от жадности, и побольше, побольше бери! Мы так с тобой такую осадку получим, что в канал не войдём!

«Ижорец — 32» ждёт нас в Беломорске, до которого нам ещё предстоит добраться, ну ничего, если выйдем вечером, утром уже будем возле входа в канал, а потом нам предстоит путь по самому каналу. По-хорошему Беломорканал проходим за двое суток. В метеослужбе мне особо указали на то, что при входе в Выгозеро нужно обратить внимание на погоду, там нередко случаются шторма и высокая волна. Караван, который мы должны сопровождать, укрылся за группой Койкинских островов.

Вообще Беломорканал — это цепь озёр и соединяющих их рек, рукотворная часть канала совсем не велика — всего около сорока километров. Он проходит через шесть крупных озёр: Маткозеро и Торос (между шлюзами восемь и девять), Выгозеро и Телекино (между шлюзами девять и десять), Воицкое озеро (между шлюзами десять и одинадцать) и Шавань (между шлюзами одинадцать и двинадцать). Разность уровней воды — больше ста метров, а общая протяженность канала двести двадцать километров от Повенецкой губы Онежского озера, до Сорокской губы Белого моря. Большая часть пути приходится на Карелию, которую финны считают своей и на которую сейчас и направлен их главный удар.

— Всё готово командир, БК загрузили, можем выходить — доложил мне Сидоренко.

— Хорошо, все на борту? Комиссар вернулся? — наш замполит с утра пропадает в политотделе, какие-то непонятные мне вопросы решает.

— Да, буквально пять минут назад поднялся, кучу бумаг принёс, еле дотащил на своих костылях, никому не доверил, наверное, что-то очень важное — усмехнулся Сидоренко, он никак не может принять Изю, которого полностью зовут Израиль Коган, всерьёз. Считает его ненужным на корабле, лишним звеном между матросами и капитаном. А и правда, за исключением личной смелости ничем больше наш замполит похвастаться не может, из-за плохого зрения он даже из винтовки нормально стрелять не может, и очки он принципиально не носит, считает, что в них он выглядит смешным. Он хороший человек, но хороший человек не профессия.

— Бумага нам нужна — согласился я — без бумаги даже в гальюн не сходишь. Ну раз все на месте тогда отходим, не будем время терять. Отдать швартовы!

Ветер с ревом набрасывался на маленький корабль. По палубе гуляли волны. Тральщик был весь закупорен. Плотно задраены иллюминаторы и люки, ни одного человека не видно на палубе, да никто и не удержался бы на ней: его мгновенно смыло бы за борт.

Несколько раз волны накрывали тральщик, и казалось, что он никогда больше не вынырнет. Навстречу по волнам неслись какие-то обломки. Невеселой была эта ночь! Я стоял на мостике отправив вахтенных помощников отдыхать, если они смогут конечно, я вот не смог… В такой шторм нам давно не приходилось попадать, наш поход начался совсем не так безоблачно, как я предполагал.

— Чай будешь командир? — каким-то неведомым образом на мостик пробрался кок, неся в руке термос.

— Ты чего делаешь тут мудила⁈ А если бы тебя за борт смыло⁈ — взорвался я, увидив нашего лечпома, тут при подъёме по трапам и в спокойную погоду обе руки нужны, а он в такой шторм с одной к нам поднялся!

— Я цепкий, а ругаетесь вы командир обидно, я же о вас беспокоился, стоите тут на ветру, продрогли, наверное — сделав обиженное лицо кок нацедил мне в крышку от термоса чай. Я передал кружку штурману, а тот рулевому. Ваня благодарно кивнул и почти одним залпом осушил тару. По очереди попили чай, и мы с Ромашовым.

— Термос оставь и вали давай, только аккуратно, держись крепче — напутствовал я кока, так-то он конечно молодец, действительно проявил заботу, но рисковать жизнью из-за чая не стоило — И это… спасибо!

Корабль продолжало швырять. Проходил час за часом. Качка выматывала душу. Наконец на востоке у самого горизонта появилась светлая полоса. Ветер разогнал стелющиеся над волнами тучи. Появилось солнце. Чисто вымытая морской водой палуба заискрилась. Шторм заметно стихал. Боцманская команда высыпала на палубу, нужно проверить, чего на ней натворило море. Корабль больше не бросало из стороны в сторону, и команда занялась своей привычной работой.

Прошёл ещё час, распогодилось. Ветер дул ровно. Форштевень тральщика легко разрезал волны. Горизонт был чист и ясен. Прямо по носу появились дымы, мы подходили к Беломорску.

«Ижорец — 32» был похож на злого ежа. Маленький портовый буксир ощетинился зенитными пулемётами, я насчитал их аж десять! Чего там только не было — и знакомые мне пулемёты ДШК, сдвоенные установки «Максимов», какие-то незнакомые мне стволы, по виду иностранного производства. На носу буксира была установлена зенитная сорокапятка на морском лафете. Буксир был переделан в корабль противовоздушной обороны порта, при этом продолжал выполнять свои основные обязанности.

— Младший лейтенант Малюта! — представился мне командир буксира, мощный мужик огромного роста и богатырского телосложения. Он был молод, примерно моего возраста.

— Старший